Дорогу Женщине!
Интереснейший вопрос «женщины-бизнесмены до революции» мне всегда казался чересчур изученным и поэтому неинтересным для исследователя из-за кейса «Вассы Железновой». То есть это классическая ситуация, когда есть мужчина-предприниматель – отец, дед, муж, брат или просто любовник-компаньон. А рядом с ним – женщина, которая реально ведёт дела и достигает успеха или приходит к краху.
Таких историй в императорской России было довольно много: от истории Марии Капитоновны Кашиной – пароходчицы из Нижнего (как раз прототип Вассы, главной трагической роли Фаины Раневской) до Зинаиды Морозовой – самой богатой женщины России начала XX в. Именно поэтому такой интерес всегда был прикован к Надежде Ламановой – модистке, самостоятельно, «без мужчин», создавшей прибыльный бизнес. На модельном рынке Москвы её мастерская была явным лидером и по прибыли, и по количеству работниц. Но история Ламановой вдоль и поперёк изучена, да и обороты её мастерской, конечно, были хотя уже не кустарными, но всё же далёкими от миллионов бизнесменок-наследниц. Модельный бизнес и тогдашний бьюти-сектор были всё ещё малы (огромное сельское население!) и заняты мужчинами или иностранными компаниями.
Важнейшей проблемой женщин на пути создания своего бизнеса 100 лет назад были вовсе не юридические и гендерные препоны. Как мы видим на примере «кейса Железновой», женщины их легко обходили при надобности. Всё-таки в основе стояла экономика. Работающая женщина просто не могла скопить денег на открытие своего, даже маленького бизнеса. «Интеллигентные» женщины везде зарабатывали мало (зарплата рабочего – 16–25 руб.): в судах 25 руб. в месяц, чиновницы в министерствах – 35–50 руб., на железных дорогах (в управлениях) – 25–40 руб., учительницы – 40 руб., в страховых компаниях – 35 руб., в банках – 45–100 руб. Да и попасть в эти организации было очень сложно, даже женщине из общества. Во многих организациях (например, на железных дорогах) существовала процентная ограничительная нормировка числа служащих-женщин. А в некоторых и личная связанность – например, знаменитые обеты безбрачия для городских учительниц. Что-то скопить было нереально.
Правда, была всё-таки одна профессия, лазейка, где женщины потихоньку строили бизнес и где сложились к 1917 г. предпосылки для резкого роста женских компаний. Это, безусловно, медицина: только она в России была отраслью экономики, где у женщин было относительное равноправие. То есть, разумеется, как и везде тогда в мире, женщины испытывали проблемы с тем, чтобы отвоевать себе место в профессии. Государство и даже общество ставили палки в открытие новых образовательных учреждений для женщин. Особо известна была позиция Константина Толстого, который, будучи придворным врачом и известным публицистом, выступал против женщин в медицине: «Женщины стремятся изучать медицину больше по недоразумению, чем в силу естественной потребности».
Разумеется, как и везде тогда в мире, женщины испытывали проблемы с тем, чтобы отвоевать себе место в профессии. Государство и даже общество ставили палки в открытие новых образовательных учреждений для женщин
Но вместе с тем почётным председателем Пироговского общества (главное объединение врачей в стране) была земский врач Александра Архангельская. Отношение к дамам-медикам было разным, но есть объективный показатель – это доход от профессиональной деятельности. Так вот, зарплата женщины-врача составляла 100 руб. в месяц, фельдшерица получала до 50 руб., а сестра милосердия – 30–40 руб. К этому можно добавить дополнительный доход от частной практики и очень часто бесплатную квартиру и «стол» – то есть питание. Это позволяло откладывать деньги, и вот мы видим, как в начале века активно возникают женские частные клиники.
Причина этому одна – катастрофическая нехватка кадров и фактически отказ мужчин-докторов уезжать работать в провинцию. Работы хватало и в крупных городах. Очень часто на огромные уезды было один-два врача, а женские болезни вообще мало кто из врачей-мужчин брался лечить. Перспективы были понятны, и хорошо заметно, как женщины просто бросились в эту профессию в начале XX в. – конкурсы в медицинские учебные заведения были запредельными, а процент отказов – огромным.
Как грибы после дождя, начинают появляться частные женские лечебницы. Первопроходцем была Елизавета Дрентельн, известная тогда под писательским псевдонимом «Женщина-врач». Ещё в 1884 г. она стала заведовать Рукавишниковской лечебницей Московского губернского земства, и вскоре накопленный опыт позволил ей начать открывать больницы «Женская помощь», самая известная из которых работала в Харькове. Там же, в Харькове, открыла свою клинику С. Клейф, в Ростове-на-Дону основала частную гинекологическую клинику М. Бабель-Бухштаб, в Житомире была оспопрививальная клиника у Марии Бирули-Ивановой, в Одессе существовала клиника Р. Кауфман и А. Хмельницкой. Своя клиника широкого профиля была у Казанского общества женщин-врачей, созданного дамским триумвиратом – Осипова-Черноярова-Трубина.
Возникла даже литература о женщинах-врачах – об их повседневном опыте, где отстаивался женский взгляд, прежде всего на семейные вопросы и гигиены быта. Известны замечательные эссе Марии Покровской о проститутках, культовое исследование Прасковьи Тарновской «Женщины-убийцы»
Возникла даже литература о женщинах-врачах – об их повседневном опыте, где отстаивался женский взгляд, прежде всего на семейные вопросы и гигиены быта, порицались мужья-тираны, о велосипедной езде для дам (обязателен визит к гинекологу перед тем, как начать ездить!), о женском платье. Известны замечательные эссе Марии Покровской о проститутках, культовое исследование Прасковьи Тарновской «Женщины-убийцы» и даже скандальная повесть Фёдора Стулли «Не пара», где он писал от имени женщины-врача.
Все эти маркеры чётко показывали, что женская медицина перед 1917 г. и без государственной роли быстро развивалась, хотя куда бы вывел этот вектор развития, мы никогда не узнаем.
