«Хадасса»: передовые медицинские технологии приходят в Россию
Работа в экстремальных условиях пандемии продемонстрировала высокий уровень профессионализма и самоотверженность российских медиков, но в то же время высветила некоторые недостатки системы здравоохранения. В числе путей решения существующих проблем – трансфер передовых зарубежных медицинских технологий в Россию, формирование крупных медицинских компаний. Главный редактор журнала Евгения Шохина обсудила эту тему в интервью с владельцем филиала израильской клиники «Хадасса» в Москве Евгением Туголуковым и его партнёром Сергеем Сидоровым.
– Процесс строительства клиники завершён. Для начала хотелось бы понять организационные принципы вашей работы. По какому принципу осуществляется руководство филиалом известной клиники?
Евгений Туголуков: Тут всё очень просто. Конструкция подразумевает триумвират. Есть московский Международный медицинский кластер. Это дочка правительства Москвы, регулятор работы всех участников кластера. Есть локальный инвестор – группа компаний МСК. У любого участника есть иностранный оператор. У нас – «Хадасса» в Иерусалиме. Она контролирует медицинские процессы и отвечает за перенос технологий из Израиля в Россию. Вся политика с точки зрения цен, продуктов определяется нами.
– Чем израильские медицинские технологии принципиально отличаются от российских?
Сергей Сидоров: Можно выделить два блока принципиальных отличий. Во-первых, сами методики лечения. Во-вторых, управление всеми медицинскими процессами. Всё, что происходит в израильской клинике, основывается на том, что по-английски называется evidence-based medicine (доказательная медицина). Мы не можем использовать технологии, методы лечения, лекарства, которые не имеют научно доказанного эффекта.
В российской медицине evidence-based medicine не прижилась. У нас каждый врач считает, что он немножко творец, часто назначает лечение на основе своих субъективных ощущений, а не протоколов.
– В Израиле все клиники обязаны работать по подобным протоколам?
С.С.: Да. Вообще-то протоколы придумали американцы. Проблема «плохого врача» не российская, а глобальная. Для того чтобы снизить количество ошибок в случаях, когда нужно вылечить большое количество людей, и были разработаны протоколы, стандарты.
Понятно, что в крупных университетских клиниках есть свои «доктора Хаусы», которые занимаются очень сложными случаями. Но чтобы снизить процент ошибок, были введены протоколы. В Израиле, как и в нашей клинике, протоколы – это «священная корова».
– Здесь, в Москве, предполагается обеспечить такой же уровень медицинской помощи, как в Израиле?
С.С.: Да. Всё то же самое, но в России. У нас даже был такой рекламный слоган: «Лечитесь без самолётов». Он хорошо передаёт саму идею. Причём наши расценки раза в четыре ниже, чем в Германии или Израиле. Понятно почему: из-за курса рубля, из-за того, сколько у нас «стоят» врачи.
– Почему именно «Сколково»?
Е.Т.: Идея такого кластера, идея «особенной» медицины обсуждалась давно. На практике её смог реализовать Сергей Собянин. По инициативе столичного мэра был принят специальный Федеральный закон № 160, который регулирует деятельность кластера. Первый участник, который здесь оказался, это израильская клиника. Именно на территории «Сколково». Здесь созданы особые условия. Это своего рода «медицинский офшор».
Принятый федеральный закон – один из самых передовых не только в России, но и в мире. Он позволяет работать по тем правилам, к которым люди привыкли в своих странах, по передовым стандартам медицинской помощи.
Нет необходимости получать дополнительные подтверждения дипломов врачей. Можно работать с привычными фармпрепаратами, которые не зарегистрированы в России, но официально используются в странах, где эти врачи практикуют. Можно применять все технологии и протоколы, которые работают в этих клиниках.
Однако нужно внести поправки в этот закон, которые предусматривали бы порядок ввоза незарегистрированных лекарственных средств. После чего этот порядок должен быть прописан в сопутствующих подзаконных и ведомственных актах.
У нас как у инвестора по привлечению иностранного оператора – в данном случае это госпиталь «Хадасса» – также есть обязательства по обучению персонала и передаче знаний. Это не просто офшор для приехавших гастролёров-врачей. Это специальное место по трансферу технологий из-за рубежа в Россию.
Наша сверхзадача – перенести все эти знания по возможности на территорию страны. Для начала – в нашу клинику, построить одну из лидирующих компаний. Затем – федеральную сеть медицинских учреждений.
Из России на лечение уезжает порядка 200 тыс. человек в год. Примерно половина из них – в Израиль, Германию и Корею. Сейчас появляются ещё новые конкуренты, которые будут оттягивать население с меньшими финансовыми возможностями. Это Турция, Индия, Таиланд, Китай.
– Многие искренне считают, что «там» лучше лечат, чем у нас.
Е.Т.: Переубедить их невозможно, если не сделать здесь филиал, в точности как там. Просто создать те условия, за которыми люди туда едут.
Кстати, мы не сказали, что есть ещё большой поток людей, которые приезжают лечиться в Россию. Десятки тысяч человек.
– Наверное, из стран СНГ?
Е.Т.: Естественно. Если другие страны работают на привлечение медицинских туристов, то почему мы не можем? Это как раз и есть государственная программа. В ней можно поучаствовать, внеся свой вклад в создание коммерческих, частных клиник.
«Хадасса Москва» входит в группу компаний. Это 28 клиник. Они совершенно разные и разбросаны по России. В основном по центральной полосе и Югу. Есть на Урале хорошая клиника.
Отрасль сильно фрагментирована, не структурирована, состоит в основном из небольших компаний. Классическая консолидация и укрупнение – вот главная тема для отрасли.
– Вы упомянули об амбициозной задаче формирования федеральной сети. Но в «Сколково» – кластер, «медицинский офшор», а для федеральной сети нужно федеральное законодательство.
Е.Т.: Это вопрос трансфера технологий. Понятно, что на территории России будут применены только российские нормы и правила, но медики по-другому будут думать и работать.
В связи с этим хочу дополнить то, что говорил Сергей о различиях организации медицинской помощи в Израиле и России. Есть ещё и базовые принципы, от которых в Израиле отталкиваются. Там все врачи – на уровне высоких стандартов, как и весь медицинский персонал. Нет такой разбалансировки, как у нас: здесь – «плохой» врач, а здесь – «хороший». Естественно, есть свои «звёзды», но базовый уровень предоставления услуг очень высок.
Его в значительной степени обеспечивает средний медицинский персонал. Там медсестра – это полноценный участник процесса лечения. Врачи имеют доступ к передовым научным разработкам. Люди едут туда ещё и за этим. Это всё можно реализовать и в России.
Один из главных подходов и принципов, которые они реализуют у себя: «Учиться, учиться и учиться». Колоссальное количество профессоров, с которыми мы сейчас общаемся, говорят: «Несмотря на все свои регалии, я не могу отдыхать – я каждый день читаю новую статью. Если я не буду читать, я моментально отстаю». Задача перманентного обучения.
Вот эти принципы мы и хотим внедрить здесь. Сразу и за один день всё не получится, но мы точно будем это делать.
И ещё важно создание особой атмосферы. Чтобы человек приходил в больницу или госпиталь не только за прямой медицинской услугой, но и с уверенностью, что здесь ему помогут. Для него это какое-то убежище (нам нравится такой термин).
У нас в клинике будет свой культурный центр, серьёзные арт-выставки и арт-объекты. Нам помогает в этом мой большой друг Емельян Захаров. Он провёл несколько месяцев назад конкурс на установку в нашем атриуме большого интересного арт-объекта. В израильской клинике это витражи Марка Шагала. У нас будет колонна. Сейчас она изготавливается Recycle Group в Париже. Это символ передачи знаний.
Очень важен образовательный контент. Это наша обязанность и необходимость – осуществлять здесь образовательные проекты.
– Образовательные проекты для кого? Для врачей, для медсестёр?
С.С.: В середине 2021 года запускается большой онкологический стационар на 100 коек. Там должно быть примерно 300 медицинских специалистов. Наша традиционная российская комплектация была бы такой: примерно 200–250 врачей и 50 медсестёр. Когда израильтяне на это посмотрели, они сказали: «Всё ровно наоборот». Надо где-то 200 медсестёр и 50 врачей.
Всё, что называется «средним и младшим медицинским персоналом», это то, что в нашей системе очень плохо развито. Мы внедрили так называемых медицинских ассистентов, медицинских секретарей, которые записывают за врачом. Мы понимаем, что от 50 % до 70 % времени врач тратит не на приём пациента, а на записи. Соответственно, врач может принять в
2 раза больше пациентов.
– Причём этот подход получается экономически более выгодным…
С.С.: Конечно. Совершенно другая экономика. Если возвращаться к школе, то мы поняли, что 200 медсестёр израильского качества мы нигде в Москве не найдём. Нам пришлось запустить здесь свою образовательную программу – в ноябре 2020 года начался первый курс в «Школе сестринского ухода». Они уже востребованы другими онкологическими клиниками Москвы, которые присылают сюда людей учиться. Все курсы читают израильские специалисты.
Е.Т.: Что касается вопросов экономики, то здесь мы плавно подходим к проблемам российской медицины в целом. Для меня лично необъяснимо, как такая важнейшая отрасль экономики и общественной жизни стала заботой исключительно врачей.
Сейчас они зачастую занимаются и организацией инфраструктурной части, и управляют недвижимостью, закупками материалов, оборудования. Это всё отвлекает их от основной задачи и миссии – собственно лечения.
Согласитесь, странно, что в крупном секторе экономики – здравоохранении, который в 4 раза больше, если сравнивать по вкладу в ВВП, чем угледобывающая отрасль, не присутствует ни одной серьёзной компании. Есть клиники с хорошей компетенцией, известными врачами. Но при этом у лидера рынка выручка – всего 300 млн долларов.
Частных компаний – только 20 тысяч. Колоссальная роль в исполнении заказа государства на медицинскую услугу принадлежит самому государству. Это отдельная большая тема. Возьмём частную медицину. Сейчас объём рынка – 8 млрд долларов, общий рынок – включая госсектор – порядка 40 млрд долларов. Мы ожидаем, что через несколько лет рынок частной медицины должен стать больше в пропорции – и увеличиться в разы, раз в 5–10.
Если консолидировать рынок, то могут сформироваться по-настоящему крупные игроки, которые будут вкладывать в развитие, в передовой сервис, в хорошее предложение по клинической части. Тогда и в образовании эти ресурсы появятся. Так делают большие корпорации в других отраслях.
Дальше задача в том, чтобы расширять рынок, но в основном за счёт имеющихся внутренних ресурсов, более эффективного их распределения и использования.
– Как давно вы в этом бизнесе?
Е.Т.: Мы начали его строить с клиниками «Медскан» 6 лет назад. Это был первый опыт в медицине. Мы с нуля создали сеть экспертных клиник. Вложили приличные деньги. Там уже осуществили трансфер технологий.
Работали с крупными американскими компаниями по обучению персонала, привнесению протоколов в лучевой терапии. В какой-то момент пришло понимание, что мы можем сделать гораздо больше, и мы увидели возможность в этой отрасли.
Это может быть интересно крупным предпринимателям и тем, кто управляет большими корпорациями. Медицинских корпораций у нас не существует, а клиники-то есть. Это непосредственная производственная площадка, на которой врач может вокруг себя создать пространство и оказывать конкретную услугу.
А создать большую компанию, как в США, где минимум 20 компаний, которые стоят по несколько миллиардов долларов, – это дело предпринимателей, организаторов с опытом.
Благодаря своим знаниям в корпоративном управлении мы можем внести туда дополнительные интеллектуальные ресурсы. Скажем, образовательные, связанные с «Хадассой».
Можем расширить масштабы деятельности, обеспечить более дешёвое финансирование, внедрить лучшие практики корпоративного управления, связанные с финансовой отчётностью, бюджетированием, осуществить дополнительные инвестиции. Вот наш вклад в эти компании.
Это в любом случае бизнес. Чем этот бизнес хорош? Он приносит ещё и смысл. Он неразделим с социальной ответственностью.
– В чём она проявляется, прежде всего?
Е.Т.: Привносить лучшие практики, лечить людей. Дать возможность ощутить гостеприимство на территории наших клиник в России.
С.С.: Вся идея медицины не в том, чтобы продать КТ или МРТ, а в том, чтобы решить проблемы и помочь. Просто по-человечески приятно ощущать себя предпринимателем, который реально помогает людям.
Е.Т.: У нас нет сверхпланов по освоению потока. Но, когда мы говорим о доказательной медицине и стандартах, то пока мы их не выполним, правильно и до конца не проведём диагностику, мы лечение не назначим. А если назначим, то лишнего не будет.
Наш принцип – ориентироваться на долгосрочное развитие. Поэтому мы вкладываемся в образовательные программы, ставим задачи по развитию сети в регионах. Мы отдаём себе отчёт в том, что негативная оценка российской системы здравоохранения в целом – в корне ошибочная. Да, есть проблемы с обучением, с комбинацией теоретических и практических знаний. Есть проблема с медсёстрами. Сама система разбалансирована. Но есть солидный интеллектуальный задел, существует огромный потенциал для развития. Внести свой вклад в его реализацию с помощью внедрения лучших зарубежных практик – наша миссия.
Персоны, упоминаемые в этом материале:
С.А. Сидоров, Е.А. Туголуков
