ЕВГЕНИЙ МИРОНОВ: «Актёр – это удивительная профессия, которая заставляет тебя расти с каждой ролью!»
С величайшим актёром современности Евгением Мироновым мы познакомились в рамках благотворительного ужина, который был организован в поддержку одного из его благотворительных фондов. Во время беседы я поразилась тому, какой удивительной скромности и интеллигентности человеком является мой любимый актёр. Мы поговорили о его роли директора Театра Наций, о том, с чего театр начинался, о разных фестивалях по всей стране, которые Театр Наций организовывает, о друзьях и партнёрах. Совмещать административную и актёрскую деятельность непросто. «Но это мой путь. Я его выбрал», – говорит Миронов.
– Вы будто бы похудели?
– Во-первых, экран всегда увеличивает. А так всегда был поджарый. (Улыбается.) Но сейчас, да, я сбросил 6 килограммов.
– Для чего решили похудеть?
– Так получилось, что я год не снимался, поэтому не было смысла жёстко держать себя в форме.
– А сейчас снимаетесь?
– Да, заканчиваю съёмки у Александра Котта в картине «Северный полюс».
– Мы уже приглашены на премьеру?
– Если все пойдёт по плану, то через год.
– Дождёмся! (Смеются.) Проанализировав ваши разные видеоинтервью, мне показалось, что лет 10 назад вы были более открыты для общения, чем сейчас. Это так?
– Думаю, вы правы. Я как-то сам не анализирую.
– А почему? Надоели все со своими вопросами?
– Нет, просто я уже много чего рассказывал. Особенно про детство, юность и творчество. С одной стороны, невозможно повторяться. А с другой – хочется меньше говорить и больше делать. Поступок значит больше, чем слова. А слова – это же тоже энергия. Лучше тратить её на что-то созидательное.
– То есть мне невероятно повезло? (Улыбаются.)
– Я действительно редко даю интервью. Как правило, они необходимы, чтобы проанонсировать какие-то события благотворительного фонда либо Театра Наций. У нас же необычный театр, например помимо спектаклей мы занимаемся большим количеством региональных проектов, крупнейший из которых – Фестиваль театров малых городов, в этом году он пройдёт уже 20-й раз.
Мы не только собираем лучшие театры малых городов со всей страны, но и проводим с ними регулярную работу – устраиваем лаборатории, мастер-классы, семинары. После распада СССР театры в малых городах были брошены на произвол судьбы, при этом там оставались настоящие подвижники театра. В зданиях без технического оснащения, с туалетом во дворе они всё равно занимались творчеством.
Сейчас эти коллективы поднялись на высокий уровень, они достигли невероятных успехов! Сегодня молодые режиссёры могут ставить спектакли в каком-нибудь отдалённом регионе, а завтра – на сцене Большого театра. Эти театры не только становятся участниками фестиваля «Золотая маска», но и побеждают.
– Не все знают, что у вас два собственных благотворительных фонда…
– Да, один из них – фонд «Артист», который мы основали с Машей Мироновой.
– По причине того, что вы однофамильцы?
«Сейчас наш охват – более 70 городов, в том числе и малых,
где мы взяли на своё попечение нуждающихся коллег».
– Нет, на тот момент мы с Машей играли вместе в спектакле «Калигула» Эймунтаса Някрошюса, и она рассказала мне, что в Доме актёра существует картотека, где более 2 тысяч пожилых актёров, нуждающихся в помощи. Мы решили, что лучше будет не одноразовая помощь, а создание системного механизма – фонда. Сами не понимали, сколько в итоге будет нуждающихся. Сейчас наш охват – более 70 городов, в том числе и малых, где мы взяли на своё попечение нуждающихся коллег. Без государственной поддержки мы бы этого сделать не смогли.
Когда фонд «Артист» встал на рельсы, я начал больше уделять времени другому – «Жизнь в движении», который вырос из проекта врача Натальи Шагинян-Нидэм. Я познакомился с его подопечными и понял, что мне важно погрузиться в его специализацию – детское протезирование. Я не знал, что в России нет ни одного детского центра протезирования. Есть общие центры протезирования, но дети годами стоят в очереди, чтобы получить протезы. К тому же дети быстро растут, и через какое-то время протезы необходимо менять. А значит, опять необходимо становиться в очередь. Это серьёзная проблема.
«Поскольку современное протезирование выполняется
на очень высоком технологическом уровне, наши дети могут
на протезах не только ходить, но и бегать, кататься на горных
лыжах, заниматься спортом».
Для её решения мы создали свой центр протезирования «Хочу ходить». У нас есть подопечные, у которых нет рук и ног, зачастую это ребята из детских домов или малоимущих семей. Без протезов такой ребёнок не может полноценно передвигаться, выйти за порог, не может полноценно учиться. Поскольку современное протезирование выполняется на очень высоком технологическом уровне, наши дети могут на протезах не только ходить, но и бегать, кататься на горных лыжах, заниматься спортом. Каждый год мы устраиваем горные восхождения. Наши подопечные покорили уже и Эльбрус, и Килиманджаро, дошли даже до базового лагеря Эвереста. Я туда не ходил ни разу, потому что мне страшно, а они поднимаются. Это пример для нас всех.
– Действительно, важно, чтобы больше людей об этом узнали и помогали вашим фондам. Я 3 года назад тоже открыла свой благотворительный фонд с похожим названием «Живём». Он, правда, занимается улучшением жилищных условий семей, оказавшихся в кризисной ситуации. Давайте сделаем какой-то совместный проект?
– Я готов!
– Договорились! Я всегда вами восхищалась как гениальным актёром (и даже не сомневалась в том, что вы ещё и человек такой замечательный). Одновременно с этим вы стали и талантливым руководителем. Приходилось учиться административной работе, уже будучи в должности художественного руководителя?
– Скажу честно, я вообще не был готов к этой должности. Не готов в смысле ответственности за других. Как артист, я всегда отвечал только за себя. К тому моменту у меня был только опыт арт-директора фестиваля современного искусства «Территория» и организатора премии «Акция», которая помогала реализоваться молодым талантам.
Но театр – это гораздо более сложная организация. Я смотрел на своего учителя Олега Павловича Табакова и восхищался, как он погружается во все процессы – не только в творчество, но и в экономику. Я восхищался, как он легко это делал. Мне было гораздо труднее. Необходимо было придумать концепцию театра, о котором я мечтал, собрать единомышленников и вдохновить их.
Время строительства театра стало для меня тяжелейшим жизненным периодом.
– Ещё не зная об этих трудностях, насколько легко вам далось решение возглавить театр?
– Я за секунду принял решение… но после этого понял, что никакого театра нет. Двадцать лет вместо зрительного зала здесь был котлован. Стояла коробка здания, а внутри – всё полое. Отремонтированным оказался только кабинет директора, и то стены его были покрашены в ужасный ярко-зелёный цвет. Всё! Ни денег, ни театра. И тогда я обратился к Президенту РФ. Он поддержал нашу идею, и началась реконструкция. Но трудности на этом не кончились.
Тогда же я впервые начал ходить по кабинетам начальников. И внезапно увидел в их глазах абсолютно другое выражение. До этого на приёмах в Кремле они мне улыбались, знакомя со своими жёнами: «Евгений!» – «Татьяна!» Теперь же, когда я просил кирпичи или деньги, лицо менялось за секунду.
Пока шло строительство, нам необходимо было наладить выпуск спектаклей, приглашать режиссёров, искать партнёров и спонсоров. А задача нами была поставлена очень серьёзная – с одной стороны, необходимо было позвать в театр выдающихся мировых режиссёров, с которыми я уже работал, и сделать так, чтобы как можно больше русских артистов имели возможность приобщаться к новым для себя театральным школам, а с другой – дать дорогу молодым. Для этого мы открыли Малую сцену, а позднее и Новое пространство как площадки для проб и ошибок, потому что без этого театр мёртв. И в конце концов наша мечта сбылась. Конечно, благодаря огромному количеству людей, которые поверили в наши цели, – это и наша команда единомышленников, и партнёры, и спонсоры, которые с годами стали настоящими друзьями. Поскольку Театр Наций ежегодно выпускает по 10–12 премьер – и на Большой, и на Малой сцене, и в Новом пространстве, – нам необходимы дополнительные финансовые ресурсы.
Есть наши постоянные партнёры «Сбер» и Фонд Михаила Прохорова, которые поддерживают Театр Наций практически с самого начала. Есть компании, с которыми у нас взаимовыгодное сотрудничество. Например, СИБУР, АЛРОСА или «Территория культуры Росатома». В города присутствия СИБУРа мы привозим «Театр Наций FEST». Это не только гастроли, но ещё и образовательная, и благотворительная программы. Наши артисты посещают детские дома или социальные учреждения. Это также могут быть показы спектаклей для аудитории этих компаний или какие-то социальные проекты. Для нас это важно. Ведь не только города-миллионники должны принимать ведущий столичный театр, но и жители малых городов должны иметь возможность увидеть лучшие спектакли и прекрасных артистов.
Например, совместно с крупнейшей в мире алмазодобывающей компанией АЛРОСА в сентябре этого года мы будем делать театральный фестиваль в якутском городе Мирный.
С «Территорией культуры Росатома» другая история. У них есть так называемые театры атомных городов. Они к нам обратились: «Давайте подумаем, как мы можем развивать эти театры». Где-то жизнь бьёт ключом, а есть такие, где не хватает творческой инициативы. Мы сделали аналитику и разработали программу поддержки театров атомных городов. Туда семь-восемь раз в год выезжают режиссёры и создают эскизы, некоторые из них дорабатываются и становятся полноценными спектаклями. Таким образом, пополняется репертуар этих театров. Технические специалисты и критики приезжают читать лекции. При такой системной работе поднимается уровень театра, который впоследствии становится участником «Золотой маски» и других фестивалей, и это очень вдохновляет.
– Где-то фиксируется, что они стали лауреатами благодаря системной работе Театра Наций?
– Нет, мы скромные. (Улыбается.) То же самое происходит в сотрудничестве с компанией «Полюс». Есть Магадан и ещё несколько городов их присутствия, где мы совместно занимаемся развитием театрального искусства. Начался этот процесс ещё с фестиваля «Территория», который мы делали на Дальнем Востоке.
Пять лет назад Владимир Путин поддержал программу по развитию театрального искусства в этом регионе. Её разработал Театр Наций. Она включает в себя Хабаровский фестиваль театров Дальнего Востока, который объединяет все местные театры, чтобы они увидели спектакли друг друга, неделю общались и обменивались опытом. Кроме того, в рамках этого форума предусмотрена широкая образовательная программа. Туда приезжают столичные критики и разбирают увиденное. Они отмечают, что за 5 лет творческий уровень серьёзно поднялся.
Есть программа поддержки молодых режиссёров, которая призвана исключить зависимость молодых режиссёров от региональных бюджетов или худруков. Они получают гранты для реализации своих идей, ставят спектакли, и это истинное творчество. Дальше эти спектакли становятся участниками фестивалей. Для всех начинается новая жизнь.
Международный тихоокеанский театральный фестиваль во Владивостоке – это тихоокеанский форпост. Была поставлена задача, чтобы Владивосток стал театральной столицей большого Тихоокеанского региона. Ведь если говорить про Китай и Японию, то это огромные театральные традиции, тысячелетние!
– Это, как вы сказали, президентская программа. Театр Наций является её оператором? Деньги проходят через вас?
– Нет! Каждый проект реализуют ответственные привлечённые исполнители, профессионалы в своём деле.
– Как вам удаётся находить достойных партнёров для реализации подобных проектов?
– Очень сложно! Самая большая проблема – найти. Ищем методом проб и ошибок. Например, год назад мы сделали фестиваль «Горький в Парке Горького». Это было непросто, потому что парк – это открытая площадка, а тут фестиваль искусств. Для показов спектаклей необходимо было специально строить сцену. Программа в итоге получилась очень обширной: и художники, и поэты, и спектакли-променады, и выставки, и мероприятия для детской аудитории, был даже рэп по Горькому.
Глядя на успех московского фестиваля, к нам обратились из Казани, где Горький учился, и из Нижнего Новгорода, где он родился. Мы решили расширить географию и в этом году делаем три фестиваля под новым названием – «Горький +». 2–4 июня в Казани, 6–9 июля в Нижнем Новгороде и 11–20 августа в Москве в Парке Горького.
Найти сейчас компанию, операторов, продюсеров, которые бы собрали такое количество креативных людей – музейных специалистов, режиссёров в разных направлениях, – сложно. Каждый раз мы пробуем. Ищем. Увы, не всегда всё получается. Но творчески это очень интересно.
– В одном интервью вы сказали, что когда были моложе, вам помогала определённая наглость. Например, когда вы прочли совершенно другой, изначально не запланированный монолог немецкому режиссёру, он заподозрил неладное, но оценил именно эту «наглость». При этом была сложность просить деньги на театр…
– Осознание, что я прошу не для себя, а для общего дела, пришло позднее.
«Артист, честно говоря, априори не может быть скромным
в работе. Его задача – добиться результата. Тут не может
быть никаких компромиссов. Ты за спектакль отвечаешь
своим именем».
Артист, честно говоря, априори не может быть скромным в работе. Его задача – добиться результата. Тут не может быть никаких компромиссов. Ты за спектакль отвечаешь своим именем. В этом я нескромен. Я слышу режиссёра, но всегда стараюсь по максимуму добиваться своего результата. Это же не профессия, которой ты просто зарабатываешь деньги. Хорошо, когда это у кого-то получается, но в профессии актёра кроется что-то большее, она заставляет артиста расти с каждой ролью. Запросов со временем у меня всё больше с точки зрения ролей и авторов. Новые роли должны отвечать на новые внутренние вопросы, а они всё сложнее и сложнее.
Как художественному руководителю театра, мне приходится задумываться и об экономике. Например, на этом диване, на котором мы сидим, часто собираются режиссёры, художники, сценографы и предлагают идеи. Фантазия людей на диване безгранична, но она требует финансирования. Иногда, но очень редко я наступаю художнику на горло и ограничиваю бюджет. Но чаще говорю, что это гениально, но на такой проект надо искать деньги. И иду с протянутой рукой. Как мне тут быть скромным? Я иду ради того, чтобы человек сделал революцию в театре. Чтобы он сделал открытие. Конечно, мне непросто просить деньги, как и любому интеллигентному человеку, но что делать.
– Наверняка, есть компании, которые сами обращаются с предложением стать партнёрами такого театра, как Театр Наций, в том числе чтобы войти в историю. Вы рассматриваете все предложения?
– Безусловно, есть люди, которые хотели бы стать партнёрами Театра Наций, но я не могу пойти на это, когда наши взгляды в сфере театрального искусства не совпадают. Порой я объясняю и рассказываю людям бизнеса, которые очень далеки от того, что я делаю, что такое театр. Бывают даже редкие случаи, когда люди воспринимают своё взаимодействие с театром примерно на том уровне, когда взамен их поддержки мне надо прийти на банкет в качестве ведущего. Но я в такое не вписываюсь, не могу.
«Безусловно, есть люди, которые хотели бы стать партнёрами
Театра Наций, но я не могу пойти на это, когда наши взгляды
в сфере театрального искусства не совпадают».
– Для начала необходимо пройти годовой курс посещения спектаклей Театра Наций, а потом уже можно будет о чём-то говорить… (Улыбаются.)
– Одновременно с этим есть замечательные люди и компании, которые приходят к нам сами. Например, благотворительный фонд «Синара», который поддерживает наш фонд «Жизнь в движении», с этого года стал партнёром Театра Наций. Его основатель Дмитрий Пумпянский – из тех уникальных людей, которые любят театр и понимают, для чего он нужен. Это тот редкий случай, когда мне не надо ничего объяснять. Он сам подставил плечо в сложный момент, несмотря на то, какой объём благотворительной деятельности уже реализует.
Или группа «Самолёт», которая в этом году оказывает Театру Наций поддержку.
– Вот мы упомянули ваш диван, вернее, те идеи, которые на нём зарождаются. Как это работает? Приходит режиссёр и говорит: «Смотрите на мою гениальную задумку». Вы – «Ок». А дальше насколько вы вовлечены в процесс реализации проекта?
– По-разному, но я всегда вовлечён. Бывает, приходят, условно говоря, с улицы и заинтересовывают, а бывает, приходится гоняться по 7–8 лет, например, за такими режиссёрами, как Робер Лепаж или Роберт Уилсон.
За ними мы вместе с моим заместителем Романом Должанским ездили по разным городам, приходили на премьеры, общались, обедали, но договорённостей не достигали. Они были не просто расписаны, но и сомневались в идее, потому что не знают русского языка. Как работать? Мне необходимо было добиться не только их согласия, но и придумать материал.
– То есть вы ещё и идеи сами придумываете…
– Всегда всё по-разному. Если говорить про иностранных режиссёров, то «Дядю Ваню» придумал Стефан Брауншвейг, а «Сказки Пушкина» Уилсона – это идея театра, как и спектакль «Мастер и Маргарита», который поставил Лепаж. Это гениальный канадский режиссёр, который работает со сложнейшими технологиями. Конечно, его история – это «Мастер и Маргарита». Он очень любит Москву и метро советского периода. Это его тема.
А бывает, приходит с какой-то идеей молодой режиссёр. И мы должны его проверить – идея ведь может быть грандиозна только на словах. Мы даём возможность сделать эскиз спектакля на нашей площадке с любыми артистами. У нас нет труппы – режиссёр делает свободный кастинг. Дальше он показывает какую-то часть работы. Мы решаем – либо «да», либо «нет».
– И скольким вы говорите «нет»?
– So-so. Пятьдесят на пятьдесят. Может быть, больше «нет», чем «да». Ещё бывает, что постановка удачна на малой сцене, потому что режиссёра интересуют мелкие детали и жизнь, которая видна, грубо говоря, за полтора метра, а в большом пространстве она теряется. Большая сцена – это всегда шоу. Это может быть арт, но это всегда должно быть зрелищно. Работают другие законы.
– А бинокли у вас дают? Может, они хорошо помогают в этой части задач? (Смеются.)
– Дают, но они не помогают. Большая сцена либо забирает внимание зрителя, либо нет. Этой способностью
владеет немного режиссёров. Могу вам сказать, что в данный момент таких режиссёров, которые работают с большим пространством, просто разрывают на части все театры.
– Хороших актёров тоже разрывают. Вы сказали, что вам интересно расти через новые, более сложные роли. А кто является вашим учителем для роста?
– Вы знаете, для меня учителями всегда были роли и авторы, с которыми я соприкасался. Достоевский мне многое дал. Когда ты погружаешься в работу над ролью (в основном, конечно, в театре, в меньшей степени в кино), ты начинаешь изучать всё, что касается роли и автора. Именно это тебя растит. Ты начинаешь события и поступки сравнивать с собственными.
Если хотите, это внутренняя эмиграция. Таким образом, я могу находиться в своём внутреннем мире. Это одно из самых моих любимых состояний. Медитация с автором и режиссёром. Безусловно, с режиссёрами гораздо сложнее сейчас, но это интересный мир.
– Вы чувствуете границу между Евгением Мироновым и героем? Вы в одном из своих интервью рассказывали про то, что, играя в цирке роль Гамлета, сунули руку в клетку с тигром, ну потому что Гамлет может…
– Я мечтал бы её не чувствовать, честно вам скажу. Процесс работы над ролью – это прекрасное, интересное приключение. Сложный, иногда мучительный путь. И каждый раз думаешь, ну что же такое, уже такой большой опыт, а всё равно не знаешь, с какой стороны подступиться. Иногда ничего не помогает, а перед выпуском спектакля происходит что-то такое… как будто форточка открывается. Это каждый раз интересно и мучительно.
– Не окно, а именно форточка? Не пройти, а ещё пролезть надо?
– Именно пролезть. Да.
– А как было с ролью князя Мышкина?
– Тогда я целых 8 месяцев практически ничем другим не занимался. Обстоятельства способствовали полному погружению. Сейчас я себе такого не могу позволить и очень от этого страдаю как актёр. Много других забот.
Но это мой путь. Я его выбрал. Я за него в ответе, и на этом пути я не один. В этой повозке едет много людей, и они все воодушевлены. На пути – препятствия, землетрясения, камни сыплются, водопад, а мы в этой повозке едем, потому что убеждены, что это и есть смысл.
Персоны, упоминаемые в этом материале:
Е.В. Миронов
