Светлана Бик: «В России надо создавать внутренний каркас и архитектуру устойчивого развития»
В последнее время в России активно призывают выработать собственные стандарты устойчивого развития. О том, опыт каких стран лучше использовать и почему устойчивое развитие зачастую сводят к экологии, рассказала исполнительный директор Национальной ассоциации концессионеров и долгосрочных инвесторов в инфраструктуру (НАКДИ), председатель Экспертного совета по рынку долгосрочных инвестиций при Банке России Светлана Бик.
– Насколько тема устойчивого развития актуальна для России?
– Устойчивое развитие – это сегодня очень популярный термин. Традиционно под этим определением понимают такое развитие общества и экономики, которое не мешает будущим поколениям. Мы должны не только сами потреблять ресурсы, но и думать о будущем поколении, и с этим я согласна, но мне кажется, что справедливо также будет не нарушать баланс в другую сторону. Устойчивое развитие – это такое развитие, при котором ради будущего мы также не заставим голодать сегодняшнее поколение. Мы живём в нефтезависимой экономике, в которой бюджет формируется определённым образом. Мы должны развиваться, но так, чтобы не навредить сегодняшнему дню, мы не можем взять и прекратить что-то производить. В соответствии со структурой нашей экономики, мы должны двигаться вперёд, сохраняя возможности для будущих поколений, и бережно относиться к настоящему. У нас также сохраняется большая прослойка людей, которые получают зарплату из бюджета, и мы должны думать об их обеспечении ресурсами, но это не означает, что нам не надо двигаться в сторону энергоэффективности, рационального использования ресурсов и сокращения негативного воздействия жизнедеятельности человека на окружающую среду.
– Какие ключевые направления в устойчивом развитии вы видите?
– Международное сообщество выработало 17 Целей устойчивого развития, в которых сочетаются социальная и экологическая повестка, вопросы демографии, борьбы с бедностью, права человека и т.д. Человечество обозначило все эти цели, сбалансировав все тревоги и боль, которые могут разрушить существующую систему, но мы видим также концентрацию западного сообщества на 13-й, климатической цели, и этот дисбаланс совершенно необъективен. Мы должны с таким же упорством говорить о сохранении лесов, правах человека и т.д. – нельзя заниматься чем-то одним и разрушать другое.
С моей точки зрения, существует три магистральных столпа устойчивого развития – это экология, социальные вопросы и трудовые или корпоративные отношения, которые принято объединять в факторы ESG. Именно эти направления активно развивают крупные российские предприятия – кстати, это та самая «социальная нагрузка», которая существовала и в советские времена. Традиционно социальные направления были у всех крупных предприятий, но потом пришёл капитализм, и нам объяснили, что главное – это рост стоимости акций, и все объекты социальной инфраструктуры стали закрываться. Однако сегодня вопросы корпоративной и социальной ответственности становятся всё более востребованными и осмысленными, и многие компании идут по пути сохранения социальной повестки. Более того, многие из них начали проходить сертификацию по этим критериям.
– Можно ли сказать, что внедрение принципов устойчивого развития становится прерогативой именно крупного бизнеса?
– Да, крупные компании, особенно экспортёры, активно двигаются в эту сторону, у нас есть яркие примеры таких компаний, для которых актуальна тема устойчивого развития. Они создают у себя соответствующие департаменты и регулярно выпускают отчёты по этому вопросу. Дело в том, что необходимость выполнения этих требований является обязательной в инвестиционных стратегиях крупных зарубежных компаний. И, таким образом, соответствие критериям устойчивого развития становится фактором оценки со стороны инвестиционного сообщества. В инвестиционной стратегии институциональных инвесторов появляется оценочный ESG-фактор: работает ли компания в области взаимодействия с местным сообществом и ориентирована ли она на гуманитарные цели, а не только на рост акционерной стоимости. Соответствие этим условиям является положительным фактором при принятии решений об инвестициях. Через какое-то время у компаний, которые не соблюдают эти критерии, база привлечения капитала будет сжиматься, то есть их акции не будут покупать, если компания не придерживается критериев устойчивого развития.
– Насколько именно частный бизнес должен взять на себя заботу об устойчивом развитии? Или это всё-таки прерогатива государства?
– Как указывает в своих исследованиях Всемирная лаборатория изучения неравенства (World Inequality Lab) – исследовательская организация, созданная при Парижской школе экономики, стоимость активов в мире существенно выросла, но наиболее динамичный рост происходил в корпоративном секторе, а не в государственном. В результате именно в частном секторе за последние 30 лет были накоплены серьёзные ресурсы, при этом социальные обязанности в основном остались сформированы у государства, чьи затраты на социальную сферу постоянно растут. Во многом рост этих расходов связан со старением населения, также увеличивается нагрузка на пенсионные системы в связи с увеличением продолжительности жизни, необходимость в медицинском обслуживании населения растёт, при этом ресурсов становится всё меньше. В этой ситуации государство взывает к бизнесу и говорит, что либо мы повышаем налоги, либо устанавливаем другие позиции в отношении использования природных ресурсов. В это же время нужно учитывать уже накопленный экологический ущерб, особенно в развивающихся экономиках. Страны Европейского союза последовательно выступают за устойчивое развитие и выполнение экологических стандартов. При этом надо учитывать, что долгие годы европейская цивилизация часть мусора последовательно вывозила в Азию, и ситуация изменилась только после того, как азиатские экономики стали по-настоящему глобальными и решили пересмотреть свои отношения с западным миром.
– Насколько обязательным является следование критериям устойчивого развития для работы на глобальном рынке?
– В настоящий момент происходят тектонические подвижки в социально-экономическом состоянии разных стран, и это, по сути, новая реальность, в которой в первую очередь оказались российские экспортёры, работающие на глобальном рынке. Чтобы продавать свою продукцию, они стремятся активно следовать этим тенденциям и, в частности, получать все специальные рейтинги с точки зрения устойчивого развития.
Сейчас на глобальном рынке для экспортёра ситуация такова, что входной билет для инвестиционного капитала лежит через эти критерии. Более того, если раньше нормы регулирования по ним предлагали различные ассоциации, то теперь эти нормы становятся всё более стандартизированными и обязательными.
Второй очевидный тренд – это цикличность требований к устойчивому развитию: не только ты должен быть ответственным, но и твой поставщик. В этой «круговой поруке» даже СМИ должны быть ответственными: когда бизнес встраивается в новую систему, то медиа как часть и вид бизнеса берут на себя ответственность, например бесплатно размещают рекламу каких-то акций за разумное потребление и разумное производство. Крупные экспортёры, имея поставщиков внутри страны, также будут встраивать их в эту глобальную повестку, однако указанных стимулов для развития принципов устойчивого развития внутри страны пока недостаточно. Если для экспортёров есть жёсткие сформированные рамки, то для внутреннего бизнеса их пока не существует. Чтобы эта ситуация изменилась, в России надо создавать внутренний каркас и архитектуру устойчивого развития.
– Каким образом государство может стимулировать внедрение принципов устойчивого развития?
– Законопроекты о нефинансовой отчётности – очень правильная инициатива, которую активно лоббирует РСПП. В России надо создавать свой каркас, свою архитектуру рынка, свои методики. Неслучайно Экспертный совет по рынку долгосрочных инвестиций при Банке России проанализировал концепции организации методологической системы по развитию «зелёных» финансов в разных странах и сформулировал рекомендации для российской повестки и дорожную карту по её реализации.
В мире сложилась трёхуровневая архитектура устойчивого развития. Так, есть первый уровень организации – ООН, который создаёт глобальную архитектуру, и поддерживаемые организации высокого уровня. На втором уровне находятся межгосударственные объединения – Евросоюз, АСЕАН и др. Затем следуют уже национальные институты, которые создают рамки критериев. Миром правят стандарты, регламенты и т.д., на основе которых определяется, какие инвестиции являются «зелёными», а какие – нет. Однако собственных критериев оценки «зелёных» инвестиций в России пока не существует. Все страны выбирают себе глобальные цели устойчивого развития, но дальше происходит «посадка по фигуре», и для этого необходимо закрепить определённый бенчмарк. Дискуссии о том, что считать «зелёным», не закончатся никогда, но для развития какого-то процесса на практике пора сесть и договориться, что мы подразумеваем под этими стандартами на данном этапе. Всегда нужны отправные точки.
– То есть имеющихся усилий по стимулированию «зелёных» инвестиций недостаточно?
– Если мы хотим стимулировать какой-либо процесс, мы должны создать прежде всего его методологическую основу. Для стимулирования «зелёного» процесса в экономике не может быть понимания своего какого-то «зелёного» в Минпромторге России, РСПП или любой другой структуре. Для этого нам необходимо создавать свою методологическую архитектуру, которая будет находиться в контексте всех глобальных правил и при этом – учитывать особенности российской экономики. Кстати, таким путём пошли в Китае, Великобритании, Бразилии, Японии и других странах.
