Андрей Крайний: «Каждый раз у меня новый вызов, но это всегда интересно»
Об инфраструктурных проектах Евразийского банка развития, о своём профессиональном опыте и своих главных достижениях на посту руководителя Федерального агентства по рыболовству рассказал в своём интервью Андрей Крайний.
– Андрей Анатольевич, недавно вы сменили направление своей профессиональной деятельности и сфокусировались на развитии инфраструктурных проектов. В чём должна быть специфика таких проектов, чтобы попасть в поле зрения Евразийского банка развития?
– Сегодня я занимаюсь инфраструктурными проектами и проектами, которые дают интеграционный эффект. Например, совсем недавно мы подписали соглашение с компанией «Азия Авто», которая совместно с Renault-Nissan-Mitsubishi в лице «АвтоВАЗа» готовится к запуску в 2019 году строительства автомобильного завода полного цикла в Казахстане. Мы согласились выделить на этот проект 4 млрд рублей на 10 лет, в итоге новый завод будет производить всю «автовазовскую» линейку. Такие проекты наш банк приветствует и поддерживает, мы также активно выдаём деньги на торговое финансирование для закупок в Казахстан автомобилей «БелАЗ». По сути, мы пытаемся собой заменить Госплан СССР и восстановить производственные цепочки, которые существовали между республиками в советское время.
– Является ли приоритетом реализация проектов в Казахстане?
– Нет, просто исторически идею создания такого банка впервые озвучил Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, он же предложил открыть штаб-квартиру банка в Алма-Ате. Однако при этом председатель правления банка находится в России, а в совете банка шесть министров финансов стран-участниц. В итоге председатель правления живёт на две страны и делит время пополам между Алма-Атой и Москвой, хотя бывают командировки в Ереван, Минск, Бишкек и другие города. Более того, Россия является основным акционером этого банка, так как в соответствии с размером экономики внесла в уставный капитал 1 млрд долларов, Казахстан дал 500 млн долларов, другие страны – меньше. Многое зависит от размера экономики, например в Таджикистане и Киргизии в силу естественных ограничений не стоит рассчитывать на гигантские проекты. На сегодняшний день в активе банка около 100 разных проектов, больших и маленьких. По некоторым проектам мы замещаем Европейский банк реконструкции и развития, который принял политическое решение выйти из всех проектов в России. Причём постоянно общаясь с коллегами из ЕБРР, мы понимаем, что они уходят из России с сожалением, потому что понимают выгодность нашего рынка.
– А переход в банк является для вас профессиональным вызовом, или вы привыкли?
– Конечно, для меня это личный вызов, но если заглянуть в мой бэкграунд, то с подобными вызовами я сталкивался в своей карьере постоянно. Когда-то я работал журналистом в «Комсомольской правде» – на тот момент это была самая массовая газета в мире с ежедневным тиражом 27 млн экземпляров. Я мог взять интервью у кого угодно от Ельцина до маршала Язова, который именно в интервью мне сказал свою легендарную фразу: «Я не Пиночет, я дал команду не выдавать патроны солдатам».
После работы в газете в начале 1990-х годов я резко сменил сферу деятельности и ушёл в торговый бизнес. Работая в новой для себя сфере, я испытывал колоссальные моральные страдания, потому что я не торговец, мне было неудобно и противно покупать за рубль и продавать за полтора. После общения с первыми лицами страны и участия в исторических событиях я стал мелким торговцем, челноком. Поэтому при первой же возможности я ушёл в производственный бизнес: когда ты продаёшь продукцию своего труда, это совсем другое ощущение. При этом я испытываю огромное уважение к современным торговым сетям, таким как «Магнит» или X5 Retail Group, которые вывели торговлю в нашей стране на новый уровень.
Потом был калининградский порт – и это был по-настоящему серьёзный вызов. К тому моменту я занимался производством рыбных консервов и упаковки для них – консервных банок, и тут мне предложили возглавить стратегическое предприятие в регионе – рыбный порт, в котором докеры на тот момент не получали зарплату уже 3 месяца, а сам порт не платил налоги уже полгода. Порт – стратегический объект и не подлежит приватизации, и как урегулировать ситуацию, было непонятно. Я пришёл на работу в порт в 2003 году и первый месяц вообще не выходил из кабинета, ночевал прямо в нём, пытался разобраться в ситуации. Первым делом ко мне пришёл бригадир докеров и сообщил, что через 4 дня – Новый год, а рабочие не могут даже купить детям подарки. В итоге я выплатил аванс из своего кармана – благо на тот момент я пришёл из бизнеса и у меня были деньги. За 3 года удалось исправить ситуацию, порт стал переваливать больше рыбы, чем во времена СССР, мы впервые создали площадку для приёма контейнеров, заработала нефтебаза и т.д.
Но в 2007 году я получил новый вызов в Москву от премьер-министра Михаила Ефимовича Фрадкова. Мы с ним проговорили полтора часа о ситуации в рыбной отрасли, где на тот момент только объём браконьерских поставок рыбы за рубеж достигал 3,5 млрд долларов ежегодно, и в конце разговора председатель правительства спросил: «Скажите честно, отрасль подъёмная?» Я признался, что ситуация в отрасли тяжелейшая, но всё зависит от политической воли руководства страны. Премьер-министр ответил, что политическая воля есть, и так я стал главой Росрыболовства.
Поэтому всякий раз у меня новый вызов, но это всегда интересно. Когда я шёл на работу в банк, было то же самое. Теперь я отвечаю за работу наших представительств, привлечение интересных проектов и за международное сотрудничество. Благодаря наработанным связям я могу проверить какую-то информацию о заёмщиках не по открытым источникам, а за счёт разных неформальных каналов коммуникации.
– Если говорить об итогах вашей работы в Росрыболовстве, какие главные достижения вы могли бы назвать?
– Самое главное – нам удалось убедить всех, что ресурсное законодательство должно отличаться от любого другого. Сложность регулирования в области рыболовства заключается в двух типах неопределённости. Первая неопределённость – биологическая: вы не знаете, что будет с рыбой в течение 30 лет, например как будет меняться популяция минтая. Сегодня разрешён вылов 1 млн тонн в год, но в любой момент это может измениться. Учёные считают популяцию в течение года, а на следующий год утверждаются новые нормы вылова, причём они проходят несколько стадий утверждения. Вы строите флот и рассчитываете на определённую окупаемость, а через 5 лет может произойти необъяснимое падение популяции, в результате норма вылова упадёт в 2 раза до 500 тыс. тонн – и вот вы начинаете балансировать вокруг точки безубыточности.
Вторая неопределённость – управленческая, когда нет гарантии, какие правила регулирования придумает государство. Рыболовство – это инвестиционно тяжёлый вид бизнеса: чем старше флот, тем ниже производительность труда и тем выше затраты на топливо. Если государство начинает резко менять правила игры на этом поле, то о каком инвестиционном климате можно говорить? Тем не менее за эти годы мы увеличили вылов рыбы и перегнали РСФСР по вылову на момент 1991 года. Более того, мы достигли уровня потребления рыбы выше, чем во времена СССР, несмотря на то, что в советское время вылов рыбы дотировался. Например, вылов 1 кг трески обходился в 3 рубля, но в магазине тот же килограмм стоил 1 рубль 20 копеек. Отсюда возникли все мифы о том, что рыба не может быть дороже мяса, хотя никаких реальных оснований у такого мифа нет. Корова стоит в хлеву и никуда не денется, а рыбу ещё пойди поймай.
Можно добавить ещё логистические сложности: у нас две трети населения страны живёт до Уральского хребта, а две трети рыбы вылавливается за хребтом, то есть эту рыбу надо ещё довезти до потребителя. Несмотря на это, в 2013–2014 годах средний россиянин потреблял 23,5 кг рыбы в год, что выше любых рекомендованных норм, включая Всемирную организацию здравоохранения. Последние годы люди стали больше думать о своём здоровье и качестве жизни: любой доктор скажет, что человеку нужен белок, а рыба усваивается намного лучше любого мяса. Поэтому, подводя итог своей работы в Росрыболовстве, могу сказать: она была хороша тем, что всегда можно было пощупать результат и показать его совершенно конкретно.
