Андрей Тындик: «Субсидиарная ответственность – это серьёзно»
Бизнес – это риск. Банальная и общеизвестная истина. Но проблема ещё и в том, что привычный «набор» опасностей, подстерегающих предпринимателей, ежегодно меняется, и нередки случаи, когда беда приходит оттуда, откуда не ждали. В последнее время всё чаще можно слышать о привлечении бизнесменов к субсидиарной ответственности. О том, в чём суть этого риска, как его избежать, рассказывает адвокат, старший партнёр Санкт-Петербургского адвокатского бюро «Юридическая контора Гессена» Андрей Тындик.
– О субсидиарной ответственности сегодня много говорится. Её частое применение в делах о банкротствах – устойчивая тенденция?
– Да. Это вообще редкость для нашей правовой системы, когда одно конкретное направление развивается такими темпами. Юристы просто не успевают отслеживать последние изменения и тренды, которые складываются в этой области.
Растёт количество предпринимателей, руководителей компаний, топ-менеджеров, даже членов их семей, на которых возлагается данная ответственность.
До недавнего времени суды считали, что субсидиарная ответственность не переходит по наследству, пока Верховный Суд Российской Федерации в конце прошлого года не дал соответствующие разъяснения по конкретному делу. Теперь мы имеем переходящую по наследству субсидиарную ответственность.
Самое неприятное здесь в том, что если некоторые долги в той или иной мере можно видеть при принятии наследства, то субсидиарная ответственность для лиц, принявших наследство, может возникнуть совершенно неожиданно.
– Понятно, что было решение Верховного Суда Российской Федерации по конкретному делу. Но у нас же не прецедентное право.
– Многие практикующие юристы, к которым я отношусь, считают, что у нас уже давно фактически действует прецедентное право. Не в том виде, как, например, в США, но позиция высшей судебной инстанции по конкретному делу не может игнорироваться.
Тренд, касающийся субсидиарной ответственности, будет развиваться. Это надо иметь в виду и лицам, которые вступают в наследство по отношению к своим умершим родственникам-предпринимателям.
Эта история в первую очередь касается наследования в области бизнес-имущества: долей, акций в компаниях, компаний и т.д.
Но прежде всего проблема затрагивает самих предпринимателей. В практике нашего адвокатского бюро за прошлый год количество дел, связанных с субсидиарной ответственностью, увеличилось вдвое. О причинении вреда интересам и имущественным правам кредиторов, необоснованных сделках, спешном выводе активов.
– Что вы можете посоветовать в связи с такой ситуацией?
– Если есть понимание, что банкротство неминуемо, в том числе по объективным причинам, из-за экономических реалий, – то стараться укладываться в срок для подачи в суд соответствующего заявления. Подавать на так называемое самобанкротство.
Очень часто директора рассуждают так: «Вдруг что-то изменится, подождём. Надежда умирает последней». Срок истекает, и появляется причина привлечения директората к ответственности за просрочку.
Чем дольше ты скрываешь ситуацию от своих кредиторов, тем хуже. Количество дел, по которым директора были привлечены за несоблюдение сроков, растёт.
Конечно, нужно ещё доказать причинно-следственную связь действий или бездействия руководителя с тем, что кредиторы лишены возможности получить свои деньги.
– Но доказать это удаётся далеко не всегда…
– Конечно. Но хотелось бы, чтобы все предприниматели понимали, что в таких делах действует презумпция вины. Обычно тот, кто просит привлечь к ответственности, доказывает, что лицо, нарушившее его права, виновато. А здесь бремя доказывания лежит на ответчике, согласно положениям закона
«О несостоятельности (банкротстве)». Для этого есть термин – опровержимая презумпция. Но об этом мало кто знает.
К сожалению, у нас в стране малый и средний бизнес нередко страдает из-за отсутствия формализации управленческих решений. Очень часто такие решения формулируются устно и осуществляются в текущем режиме, без фиксации их в каком-то материальном виде. Прежде всего в письменном.
Отсутствие формализации влечёт невозможность доказать потом, если дело доходит до суда, что директорат и собственники предприятия действовали разумно, добросовестно, пытались что-то предпринимать, чтобы нормализировать ситуацию или свести к минимуму ущерб от предполагаемого банкротства или неплатёжеспособности юридического лица. Это важный момент.
Общая рекомендация российскому бизнесу, особенно в средней и малой ипостаси: формализовать управленческие решения.
Очень часто при начале банкротных процедур предприниматели выбирают режим «крепость», уходят в глухую оборону. Нужно подходить к проблеме гибко, пытаться либо выйти на мировое соглашение о банкротстве (идеальный вариант), либо пожертвовать какими-то активами и деньгами, чтобы убрать опасные моменты, которые могут привести к субсидиарной ответственности.
Существует ещё одна опасность: управляющий, топ-менеджер увольняется из компании и вдруг, спустя время – через год-два, становится объектом судебных разбирательств, на него возлагается субсидиарная ответственность.
– Возможность «соломки подстелить» существует?
– Да. Если вы топ-менеджер и увольняетесь из компании, больше внимания надо уделять передаче документов по актам, передаче печати по актам, передаче всего, что можно передавать, включая данные бухгалтерского учёта. Это первое.
Второе. Я настоятельно советую топ-менеджменту предприятий копировать документы при увольнении. Почему? Бывают ситуации, когда в какой-то момент в дело вступают арбитражные управляющие, которые забирают документы, в том числе оправдательного типа.
Документы, свидетельствующие о добросовестности и разумности менеджеров, могут быть утрачены. Даже не по злому умыслу, а в силу стечения обстоятельств.
Наличие нужных документов позволит доказать отсутствие причинно-следственных связей ваших действий и банкротства компании уже после вашего увольнения. Это важно. Потому что суммы взыскиваются солидные. Средняя статистика из нашей практики: в Санкт-Петербурге требования к одному лицу, привлекаемому к субсидиарной ответственности, в среднем составляют порядка 40–60 млн рублей.
– Субсидиарная ответственность может быть возложена на так называемые контролирующие лица. Насколько широк их круг?
– Важный вопрос. К таким лицам относятся руководители предприятия-банкрота (должника), или управляющей организации, или ликвидатора, и члены ликвидационной комиссии. Также лица, которые самостоятельно или совместно с другими заинтересованными лицами могут контролировать 50 % и более акций, долей в уставном капитале. Они находятся в первой группе рискующих лиц.
Ещё есть лица, которые извлекали необоснованную выгоду из незаконного поведения контролирующих лиц.
Получается, любое лицо может быть признано контролирующим, если оно влияло на деятельность предприятия или имело такую возможность.
Появились интересные прецеденты. Один бизнесмен, которого не могу назвать в силу адвокатской этики, давал интервью направо и налево, рассказывал, что управляет такими-то предприятиями. Он так построил бизнес, что у него тут водитель является директором и учредителем, тут – главбух, там – горничная. А на самом деле владелец – он. Именно на основании этих откровений прессе было принято судебное решение о привлечении этого предпринимателя к субсидиарной ответственности как контролирующего лица при банкротстве одной из его компаний.
Неприятный лично для меня тренд: юрисконсультов предприятий стали пытаться привлекать как контролирующих лиц.
Приведу пример. В юридическом отделе банка работают люди подневольные, но входят в состав кредитного комитета. Им нужно подписывать протоколы об одобрении неких сделок. Понятно, что в подавляющем большинстве случаев такие вещи не кредитный комитет решает, а первое лицо банка или правление.
Члены кредитного комитета зачастую просто подписанты. Они не принимают решений. В ряде случаев они не могут видеть истинное положение вещей. В таких ситуациях, когда банк потом сам становится банкротом (сейчас таких историй много), кредитный комитет, включая технических работников, начинает попадать в орбиту субсидиарной ответственности. На почти астрономические суммы.
– Что, мягко говоря, не выглядит справедливым…
– Конечно. Я лично считаю, что Верховный Суд как высшая судебная инстанция должен реагировать на подобные ситуации. Учитывая, что здесь большие суммы, серьёзные последствия и что это может быть чревато для целой прослойки людей, занятых в бизнесе, Верховному Суду следует оперативно блокировать откровенные перегибы.
– Навести порядок. Как?
– Разъясняющими судебными актами. У Верховного Суда есть немало инструментов, чтобы исправить очевидные перегибы в судебной практике.
Следует заметить, что арбитражные суды сегодня перегружены. Ведение конкурсными управляющими банкротных дел стоит на потоке. Это накладывает субъективный отпечаток на правоприменительную реальность.
В связи с этим хочу дать ещё один совет. Потенциальные субъекты субсидиарной ответственности должны обеспечить качественное судебное представительство от своего имени. Не пускать процесс на самотёк, не пользоваться услугами случайных людей. От судебной позиции, от того, как защищают предпринимателя, директора, собственника предприятия, других лиц в суде, очень сильно зависит его результат. Поэтому обращайтесь за помощью к профессионалам. Иначе риски умножатся многократно.
Персоны, упоминаемые в этом материале:
А.П. Тындик
